Гыгыдла вернулся в стойбище не то чтоб с фингалом, а с синячищем на пол-лица. На вопросы не отвечал, был обижен и хмур.

После того, как шаман щедро намазав пострадавшего мазью, влил в него литр бузинной самогонки, Гыгыдла оттаял и решился рассказать:

- Я, это, деревце решил поковырять…

Тут надо сделать лирическое отступление. И речь будет, как ни странно, об эльфах.

Никто никогда не задумывался, с чего это эльфы так тащатся по своим мэллорнам? Ну, красивые, ну ровные, ну высокие там. Это что, повод объявлять их священными и охранять с собаками и пулемётами? Сомнительно… Что-то тут не так… Эльфы отнюдь не дураки.

Всё объясняется проще. По весне в мэллорнах начинает течь сок. Только в отличие от всех прочих деревьев, сок мэллорна начинает бродить ещё в самом дереве, и если аккуратно надрезать кору, то на выходе эльфы имеют нефиговую бражку. Постояв пару дней на солнце, бражка достигает градусов тридцати. Эльфы потому и называют себя Высшим народом, что, в отличие от людей и гоблинов, способны дотерпеть, пока бражка не настоится до нужной кондиции…

Как уже было сказано, мэллорны свои эльфы охраняют как волчица младенцев. А чтоб всякие другие расы на халяву не пьянствовали. Забота о ближнем, понимаешь…

- Иду я, - рассказывал Гыгыдла, - вдруг вижу – дерево неизвестное. Нет у нас таких в лесу. Никогда не видел. Не, понятно что не мэллорн, ну а вдруг…

Короче, всё ясно. Гыгыдла, одержимый своим вечным любопытством, вытащил нож и принялся ковырять неизвестное гоблинской науке дерево, в надежде, что оттуда потечёт вожделенный сок. Это он зря.

Толстенная ветка зашевелилась, резко дёрнулась в сторону, и с размаху залепила Гыгыдле такую оплеуху, что гоблин отлетел футов на тридцать.

Полежав на травке пять минут, Гыгыдла решился приоткрыть правый глаз. Левый к тому времени заплыл и открываться не хотел. Увиденное радости Гыгыдле не добавило.

Над ним возвышался очень недовольный энт. Хорошоещё, что просто недовольный. Был бы рассерженный – и рассказывать эту историю было бы некому.

- Совсем сдурел, зеленокожий? Брум-брум-брум-брум… Я тебе что, брум-брум-брум, брёвнышко? А ежели я в тебе сейчас дырочку проковыряю?

Дожидаться этого эксперимента Гыгыдла не стал. Откатившись в сторону, он вскочил и сделал ноги.

- Как думаешь, - спросил Гыгыдла шамана, - энт в стойбище не придёт?

- Не придёт, - отсмеявшись, ответил шаман. – Зная энтов, точно тебе говорю – он до сих пор стоит и ругается. До послезавтра ругаться будет. А потом, глядишь, отвлечётся на что-нибудь. Ладно рассказывай дальше, во что ты ещё вляпался?

Гыгыдла недовольно покосился на шамана здоровым глазом, мол, откуда знаешь? Шаман заржал.

Схлопотав от энта по морде, Гыгыдла попёрся на речку. Типа, холодный ил к глазу приложить хотел. Но на речке его ожидал сюрприз. На мелководье плескался огромный сом.

Мимо халявной еды ни один гоблин не пройдёт. Естественно, Гыгыдла забыл обо всём на свете, и заорав, прыгнул прямо на сома, желая стиснуть его в крепких гоблинских объятиях.

Ну не везло сегодня Гыгыдле! (а когда везло?). Сом обниматься не пожелал. И вообще оказался скользким и скандальным. Вывернулся из-под Гыгыдлы, фыркнул что-то по рыбьи (явно матом), да ещё и от души заехал хвостом бедному гоблину в многострадальный глаз.

Шаман покачал головой:

- Тебя без аптечки в лес отпускать нельзя. Сом-то хоть большой был?

Гыгыдла с готовностью растопырил руки в извечном рыбацком жесте. Напрасно. Лучше бы поскромничал.

Потому что, растопыривая свои грабли, Гыгыдла ухитрился опрокинуть котелок с кипятком. На себя, что характерно.

Взрыв ругани перемешался с шаманским хохотом. Не переставая ржать, шаман достал с полки целый горшок с мазью против ожогов.

- На, мажься сам, горе ходячее…

Недовольно пыхтя, насупившись, Гыгыдла поставил горшок перед собой и принялся мазать руки.

Просто так этот вечер завершиться, ясно, не мог. В хижину тихонечко постучался Буттуг. А когда Буттуг стучится в дверь, дверь обычно падает.

Угадайте, где сидел Гыгыдла?

© Сумеречный Макс