Я люблю своих родителей, которые живут очень далеко от меня. Я скучаю по ним. Мы постоянно переписываемся. Обычно – парой реплик в день.

– Звони нам чаще, – просит мама.

Я каждый раз обещаю звонить чаще и не звоню. Совершенно неосознанно я этого избегаю. Почти каждый день думаю, что позвонить надо. Но то кажется, что много дел, то плохо себя чувствую, то просто как-то не то и не так. Казалось бы: пятнадцать минут поговорить по видеосвязи с дорогими и близкими людьми. Показать кота, рассказать последние новости – они их уже прочитали у меня в соцсетях, но голосом – это другое.

И все равно нахожу причины избегать. И я не уникальна. Даже социальная реклама навязчиво напоминает нам: «Позвони родителям». И эта, помните, со списком дел и «Позвонить маме – опять не успел». Мы избегаем звонить родителям, избегаем приезжать. Не потому, что мы их не любим. Мы боимся себя. Боимся сильных эмоций. Боимся, что посмотрим в этих дорогих, постаревших людей – и увидим себя маленькими и настоящими.

Это чудовищно ресурсозатратная штука – сильные эмоции. Это ужасно выматывает – встреча с собой. Это страшно – смотреть в глаза себе маленькому. И, в конце концов, это страшно – смотреть, как стареют, напоминая о собственной конечности, смертности, дорогие тебе родители.

Нам не нужно это все, у нас трудная жизнь, мы бережем силы: эмоциональные силы, как мы все знаем, это очень важно. Без шуток важно: мир в последние два года словно задался целью вымотать нас посильнее, оставить голенькими, покорными, прозрачными, как талая вода. И мы неосознанно прижимаем словно бы руки к животу, защищаясь от эмоциональных потрясений, мы ищем покоя.

Но что в этом выматывающего – пятнадцать минут по видеосвязи, показать кота? В девяностых, папа, ты гулял со мной и рассказывал бесконечные сказки, главными героями в которых были герои предвыборных плакатов, потому что ты не очень хорошо умел придумывать сказки, но у тебя получалось смешно и увлекательно; так я и познакомилась с политикой девяностых. В детстве, мамочка, ты часто сердилась, а я не понимала, почему, а у тебя совсем не было денег, и было двое нас, мелких, у тебя, и полупарализованная бабушка. И потом мы говорили друг другу всякие страшные слова, входившие в тело, как ножи, сможешь ли ты простить меня, сможешь ли.

Господи Боже, еще совсем недавно у тебя были стильные серые волосы, а теперь седая, белоснежная голова, это же не может быть, чтобы ты была седой, это старики седые, а вы у меня – нет, вы не старики, этого не может быть, потому что если вы старики, то кто – я? Кто – я? Не говорить ни о чем серьезном. Вчера я была на выставке. У нас минус пять, а у вас? Посмотри, какой смешной кот.

Невозможно смотреть, как прибавляются морщины на лицах. Невозможно вспоминать эту безусловную, бесконечную любовь, которая была в детстве. Вот она, эта безусловная любовь, смотрит тебе в глаза. Что, ты нашел такую во взрослом возрасте? Что, полюбил тебя кто-то так же безусловно, как они, казавшиеся когда-то такими несовершенными, несовременными, придирчивыми? Словно ты стоял в теплой комнате, полной любви – а сейчас вышел на холодную улицу, продуваемую всеми ветрами.

И нет. Это совсем нелегко – смотреть в глаза настоящему себе, который знает и понимает такие вещи. Этот настоящий ты тоскует по их любви, защищавшей тебя. Этот настоящий ты подмечает седую голову матери (смотри, дочь, я сделала стильную стрижку) и набрякшие щеки отца. Этот настоящий ты смотрит через года и думает: все можно было сделать по-другому, прожить жизнь по-другому, но что уж теперь. И ты смотришь в глаза своим родителям, и настоящему себе тоже смотришь в глаза – и смутной болью где-то под вздохом отзывается этот взгляд.

Лучше написать. Написать: «Люблю, скучаю, кот уронил елку, идет снег». Пальцы выбивают привычные сочетания букв. И вроде бы рядом. Да, рядом, на расстоянии электронного импульса. Но нет необходимости с этой болью откровенности смотреть себе в глаза. Мы боимся таких глубоких чувств, мы избегаем их. У нас нет сил на них. И это правда. Они слишком большие, слишком огромные для нашей взрослой жизни, они – может быть – могли помещаться в нас тогда, когда мы были маленькими, а сердца наши – огромными. Но мы выросли, а сердца усохли от недостатка любви, и как теперь поместиться в нас таким чувствам?

Напиши: «Нет времени звонить, иду в спортзал». Не думай о том, как они скучают, как им одиноко и хочется поговорить с тобой, увидеть – хоть иногда. Гони эту мысль, пришли стикер с обнимашками. Или стань сильным и позвони родителям.

Автор Анна Долгарева журналист, поэт, военный корреспондент

Источник: https://vz.ru/

Быть стариками - не простая штука.

Не все умеют стариками быть.

Дожить до старости - ещё не вся наука,

куда трудней достоинство хранить.

Не опуститься, не поддаться хвори,

Болячками другим не докучать,

Уметь остановиться в разговоре,

Поменьше наставлять и поучать.

Не требовать излишнего вниманья,

Обид, претензий к близким не копить

До старческого не дойти брюзжанья;

Совсем не просто стариками быть.

И не давить своим авторитетом,

И опытом не слишком донимать.

У молодых свои приоритеты

И это надо ясно понимать.

Пусть далеко не всё тебе по нраву,

Но не пытайся это изменить,

И ложному не поддавайся праву

Других уму и разуму учить.

Чтоб пеною не исходить при споре,

Не жаловаться и поменьше ныть,

Занудство пресекая априори;

Совсем не просто стариками быть.

И ни к чему подсчитывать морщины,

Пытаясь как-то время обмануть.

У жизни есть на всё свои причины,

И старость - это неизбежный путь.

А если одиночество случится,

Умей достойно это пережить.

Быть стариками трудно научиться,

Не все умеют стариками быть.

<Андрей Дементьев>