20.03.2021 Ллевеллин Х. Роквелл мл.
Вряд ли кто-то говорит о таблице добродетелей и пороков, которая включает в себя семь смертных грехов, но, просматривая их, мы обнаруживаем, что они хорошо резюмируют основы буржуазной этики и дают твердую моральную критику современного государства.
Либертарианцы не часто говорят о добродетелях и пороках, главным образом потому, что мы согласны с Лисандром Спунером в том, что пороки не являются преступлениями, и что закон должен касаться только последнего. В то же время мы должны заметить, что пороки и добродетели - и наше представление о том, что представляет собой правильное поведение и культуру в целом, - имеют сильное влияние на подъем и упадок свободы.
Позвольте мне проиллюстрировать. Два года назад докладчик на конференции Института Мизеса объяснил, как проблемы благосостояния, благотворительности и поддержки бедных могут быть решены с помощью добровольных средств, то есть с помощью благотворительности. Его объяснение было блестящим, но рука поднялась.
У студента из Индии возник вопрос. Что, если, сказал он, человек живет в обществе, в котором религия говорит, что участь человека в жизни продиктована Богом, и поэтому было бы грехом изменить его каким-либо образом. С этой точки зрения бедные должны быть бедными, и оказание им помощи нарушило бы волю Бога. Фактически, благотворительный человек совершает преступление против Бога.
Оратор стоял в ошеломленном молчании. Студенты по комнате смотрели на спрашивающего с открытыми ртами. Мы все были поражены, столкнувшись с реальностью, которую слишком часто игнорируют; а именно, что этика, лежащая в основе нашей культуры, которую мы так часто принимаем как должное, важна для функционирования того, что мы называем хорошим обществом, основанным на достоинстве личности и возможности прогресса, свободы и процветания.
Название, которое Карл Маркс дал этой системе, было капитализм, потому что он считал, что свободный рынок - это система, которая наделяет полномочиями владельцев капитала - буржуазию - за счет рабочих и крестьян пролетарского класса.
Название капитализм несколько вводит в заблуждение, потому что свободное предпринимательство на самом деле не является экономической системой, организованной исключительно для блага классов, владеющих собственностью. И все же сторонники свободных рынков не были полностью недовольны тем, что им пришлось использовать термин капитализм именно потому, что владение капиталом и его накопление действительно являются движущей силой функционирования производительного свободного рынка.
Вместе с созданием этого класса происходит формирование того, что называется буржуазной этикой - термин, который насмешливо используется для описания привычных способов поведения бизнес-класса. Ярые марксисты до сих пор используют эту фразу, как если бы она описывала класс эксплуататоров. Чаще всего он используется интеллектуалами для определения своего рода однообразия и предсказуемости обывателей, которым не хватает понимания авангарда.
Обычно он используется для описания людей, которые питают привязанность к родному городу, вере и семье, а также с подозрением относятся к экспериментам по образу жизни и поведению, которые уклоняются от общепринятых культурных норм. Но те, кто насмешливо употребляет этот термин, обычно не понимают, в какой степени буржуазная этика делает возможным образ жизни всех классов, включая интеллектуальный класс.
Буржуазия - это класс экономных и работающих по контрактам, людей, которые заботятся о будущем больше, чем о настоящем, людей, привязанных к семье. Этот класс людей больше заботится о благополучии своих детей, о работе и продуктивности, чем о досуге и личных развлечениях.
Достоинства буржуазии - это традиционные добродетели благоразумия, справедливости, умеренности и стойкости. У каждого есть экономическая составляющая - по сути, множество экономических составляющих.
Благоразумие поддерживает институт сбережений, желание получить хорошее образование, чтобы подготовиться к будущему, и надежду передать наследство нашим детям.
Со справедливостью приходит желание соблюдать контракты, говорить правду в деловых отношениях и обеспечивать компенсацию тем, с кем поступили несправедливо.
С умеренностью приходит желание сдержать себя, работать перед игрой, что показывает, что процветание и свобода в конечном итоге поддерживаются внутренней дисциплиной.
С силой духа приходит предпринимательский импульс отбросить чрезмерный страх и идти вперед, сталкиваясь с жизненными неопределенностями. Эти добродетели являются основой буржуазии и основой великих цивилизаций.
Но зеркальное отображение этих добродетелей показывает, как добродетельный образ человеческого поведения находит свою противоположность в государственной политике, проводимой современным государством. Государство противопоставляет себя буржуазной этике и подрывает ее, а упадок буржуазной этики позволяет государству расширяться за счет свободы и добродетели.
В западной религиозной традиции Семь смертных грехов - не единственные. Их называют смертными, потому что в традиционном учении они приводят к духовной смерти. Давайте рассмотрим каждый по очереди.
Тщеславие
Это еще называют гордостью, точнее, чрезмерной или непропорциональной гордостью. Мы знаем, что значит для человека быть чрезмерно тщеславным или гордым. Это означает, что он ставит свои интересы выше интересов других, даже если это может причинить вред другому. Это переоценка себя, своих интересов и прав в ущерб другим.
В государственной политике мы можем вспомнить множество групп влияния, которые считают, что их интересы важнее, чем чьи-либо другие. Фактически, эта черта тщеславия описывает ужасающие требования всех видов новых прав. У нас есть лоббисты по вопросам инвалидности, которые считают, что имеют право нарушать права собственности и свободы других людей ради самих себя.
То же самое можно сказать и о многих группах, относящихся к разным расовым и половым категориям. Их собственная гордость убеждает их верить, что им причитаются особые привилегии. Верховенство закона и его равноправное применение искажаются требованиями меньшинства против многих.
Вряд ли это путь к долгосрочному социальному миру. Рассмотрим вопрос о дискриминации при приеме на работу. Я не понимаю, почему кто-то захочет работать на работодателя, который на самом деле не хочет его нанимать. На конкурентном рынке работодателям разрешается проводить дискриминацию, но затраты на дискриминационный прием на работу полностью ложатся на работодателя, успех или неудача которого определяется потребителем.
Поскольку работодатели конкурируют друг с другом, каждый может найти себе место в обширной сети разделения труда. Гордость, которая приводит к сокращению этого процесса, не отвечает долгосрочным интересам общества.
То же самое и с народами. Нет ничего плохого в том, чтобы иметь естественную и нормальную гордость за свою нацию. Но тщеславие и переоценка заслуг своей нации может иметь плохие экономические последствия. Среди этих негативных последствий могут быть шовинизм и агрессивность во внешней политике, а также меркантилизм в международной торговой политике.
Если, например, мы настолько убеждены, что американская сталь намного лучше, чем иностранная сталь, что мы должны наказать любого иностранца, который попытается продать нам сталь, мы виновны в тщеславии. Мы также наносим себе экономический ущерб, заставляя потребителей стали - на всех этапах производства - платить более высокие цены за сталь более низкого качества, чем это было бы на свободном рынке.
Это неустойчивое положение вещей. Любая отрасль, защищенная от конкуренции, становится все менее эффективной. Нация, которая начинает практиковать эту форму меркантилизма, может в конечном итоге неэффективно производить самые разные вещи и вытеснять новые производственные линии, которые были бы эффективными, но еще не были реализованы.
Создатели и представить себе не могли такие вещи, как чудовищное министерство внутренней безопасности, или подоходный налог, или Федеральный резерв, или обширную военную империю, которая тратит больше, чем большинство других стран мира вместе взятых.
Эти институты и изменение культуры государственной политики в целом создали самое тщеславное государство в истории мира, особенно под руководством нынешнего президента, чьи речи и заявления придают новое значение слову «мессианский».
Гнев
Западная цивилизация на протяжении последних 2000 лет считала гнев серьезным пороком, потому что он ведет к разрушению, а не к миру и продуктивности. Таким образом, институт судов во внутренних делах и дипломатии во внешних делах.
Но в нашей стране табу на гнев в государственных делах было нарушено, в частности, из-за военных преступлений федеральных армий во время гражданской войны. Мирные жители были преднамеренно выброшены. Были разграблены дома, сожжены посевы, убит домашний скот. Это было выражением гнева.
Институционализация гнева сохраняется с тех пор в массовых убийствах мирных жителей на Филиппинах, в голодной блокаде Первой мировой войны, в бомбардировках городов во время Второй мировой войны, в разрушении церквей во время войны с Сербией и во время войны с Сербией. война в Ираке, 11 лет подряд.
Когда официальные лица говорят, что они разгневаны и планируют обрушить ад на какую-то чужую страну, они участвуют в этом смертельном пороке, который также имеет культурные последствия.
Человек, который стоял за взрывом федерального здания в Оклахома-Сити, развил свою склонность к жестокому гневу во время первой войны в Персидском заливе. Позже выяснилось, что многие убийцы, расстрелявшие государственные школы, были одержимы военными средствами и войнами.
Какой урок нынешнее поколение извлекает из речей и позиций нынешнего правящего класса и его жажды крови? Я содрогаюсь при этой мысли.
Современный военный арсенал в сочетании с устранением всех ограничений на то, что допустимо и недопустимо в войне, высвободил разъяренное государство в мире. Его безжалостная внешняя политика - это месть, а ее главный продукт - человеческие страдания и смерть.
Зависть
Опять же, это слово уже почти не слышно. Зависть - это не то же самое, что ревность. Ревность - это просто желание, чтобы вы пользовались той же собственностью и статусом, что и другие. Зависть означает желание причинить кому-то вред только потому, что он пользуется какими-то качествами, добродетелями или обладанием, а вы - нет. Это желание разрушить успех или удачу другого человека.
В нынешнем раунде корпоративных нападок я опасаюсь развязывания зависти к людям из-за их личных достижений. И мы видим работу зависти в перераспределительном государстве всеобщего благосостояния.
Некоторые люди говорят, что важнее всего не то, что государство всеобщего благосостояния помогает бедным, а скорее то, что оно вредит богатым. То же самое и с налогом на наследство, который собирает относительно небольшой доход, но наносит серьезный ущерб потенциальным семейным династиям.
Сколько выступлений в Конгрессе против бизнес-класса и богатых вызвано этим смертельным грехом? Слишком много. Антимонопольная политика, направленная на то, чтобы разрушить бизнес только потому, что он большой и успешный, является результатом зависти. Я вспоминаю статью Майкла Кинсли несколько лет назад в журнале Slate, в которой честно задавался вопрос: что плохого в зависти?
«Ничего», - заключил он. Фактически, как справедливо заметил он, это основа большей части современной государственной политики. Тем не менее, это смертный грех. Это то, что разрушит общество, если оно будет полностью развязано. И нигде он не проявляется так безжалостно, как в культуре самого государства, которое всеми способами атакует успех в бизнесе и частной жизни.
Столетие назад многие частные династии располагали большим богатством, чем федеральное правительство. Сможет ли современное государство зависти такое? Скорее всего, нет. Все богатство, кроме государственного, можно забрать, но особенно династическое богатство.
Алчность
Связанный с этим грех желания захватить то, что принадлежит другому, любыми средствами, которые можно собрать, также вреден для общества. Посредством программ налогообложения и социального обеспечения государство эффективно благословляет грех алчности.
Теперь давайте проясним. Желание чего-то - это не то же самое, что невинное желание улучшить свою жизнь. Это хороший импульс, который побуждает людей добиваться успеха. Скупость - другое дело, потому что ее не волнуют средства, используемые для достижения целей.
Вместо продуктивного обмена алчность прибегает к воровству, будь то частное или государственное воровство, которое использует государство. Мы видели, как алчность переросла в общественный шум после обвала цен на акции в 2000 году и в последующий период, когда общественность потребовала от ФРС сделать что-то, чтобы их инвестиции не падали в цене.
Здесь мы снова видим, что желание денег опережает моральные соображения о том, как именно эти деньги должны быть получены. И чем больше государство подпитывает грех корысти, тем больше мы его увидим, и тем больше буржуазная этика выйдет из употребления.
Современное государство просто корыстолюбивое. Он постоянно смотрит на нашу свободу, неприкосновенность частной жизни, богатство и независимость и желает воспользоваться любыми возможными средствами. В алчном государстве свобода всегда сокращается, процент богатства, подлежащего налогообложению, всегда растет, а способность организаций и отдельных лиц процветать без правительственного благословения всегда вызывает сомнения.
Чревоугодие
Мы думаем, что обжорство связано исключительно с едой. Но это также может означать чрезмерное стремление к комфорту, роскоши и отдыху в ущерб работе и производительности. Лобби пожилых людей, когда они требуют, чтобы общественность обеспечила комфортную жизнь всем семидесятилетним за счет молодых рабочих, разыгрывают смертельный грех чревоугодия.
Проблема касается не только пожилых людей. Это проблема бедных, которых государство всеобщего благосостояния заставило поверить в то, что они имеют право жить хорошо, не зарабатывая свои деньги. Интересно, что показатели ожирения среди бедных намного превышают показатели среди буржуазии.
Распространенность обжорства также проявляется в ужасающей долговой нагрузке потребителей. Это подразумевает желание потреблять сейчас, невзирая на последующие последствия. Прожорливый потребитель не заботится о долгосрочной перспективе, а только о том, что его аппетит удовлетворен сегодня.
Федеральная резервная система поощряет этот смертельный грех посредством мягкой кредитной политики и финансовой помощи, которые создают иллюзию того, что у жизни настоящим за счет будущего нет обратной стороны. То же самое и с политикой инфляции, которая побуждает нас тратить деньги сегодня, потому что завтра у них будет меньше покупательной способности. Инфляция институционализирует грех обжорства и заставляет его казаться рациональным.
Достаточно беглого взгляда на подробную карту Вашингтона, округ Колумбия, чтобы увидеть наивысшее проявление ненасытности в отношении земли, денег и власти. С точки зрения государства, ему никогда не хватает земли, денег и власти. Оно ест и ест, становится все толще, и вы рискуете, просто указав на это.
Лень
История о том, как государство всеобщего благосостояния создало ленивый класс, старая, почти не оспариваемая, но не менее верная. Обещание чего-то даром за чужой счет развратило бедных, но также и пожилых людей, а также другую группу: студентов в возрасте от 18 до 25 лет.
Что касается пожилых людей, то жалко видеть, как класс людей, которые должны руководить обществом с мудростью и опытом, к высшим идеалам, превратился в цепкую группу отдыхающих, у которых все больше свободного времени. Давайте проясним: в свободном обществе нет права на пенсию и, конечно же, нет права на комфортную пенсию. Сама концепция была изобретена поздним Новым курсом. Раньше лень можно было купить за собственные деньги. Теперь им можно пользоваться через налоговое государство.
Что касается учащихся, то наша школьная система приучила их к убеждению, что чем больше официальных документов вы получаете, тем больше он имеет права извлекать из общества плату в обмен на благословение мира своим простым присутствием. Поговорите со всеми, кто в наши дни занимается наймом. Он скажет вам, что крайне редко можно найти молодого человека, который понимает, что трудоустройством - это не уплачиваемая дань, а обмен работы на заработную плату. Все эти тенденции хуже проявляются в Европе, где школьное пособие более щедрое, но мы догоняем.
Субсидирование праздности создает порочный круг. Чем больше государство награждает неработающих, тем меньше у людей личных и финансовых ресурсов, чтобы жить независимо от государства. Ленивцы от природы склонны к развитию зависимостей, и это именно то, что нравится государству.
Между тем, подумайте о лености самого государства. Нет более не склонного к риску класса, чем бюрократический класс. Будь то процесс одобрения лекарств FDA или отдел заявок на получение ссуды в HUD, заставить бюрократов работать - все равно что заставить свиней участвовать в скачках.
Несколько лет назад федеральный бюрократ прислал нам следующую статью, в которой отказался указать свое имя. Он отметил,
Что привлекает людей к работе в правительстве? Что держит их там на всю жизнь? Все просто: сверхкомпенсация, огромные льготы и прекрасные условия труда. Зарегистрироваться - это привлекательно, а уйти - практически невозможно…. Что я потеряю, если уйду из правительства? Короткая рабочая неделя будет выброшена в окно…. Сейчас я могу проводить в отпуске 8,7% рабочего времени. Это шесть недель в году бессрочно…. Я мог бы также забыть о неофициальных «бонусах»: например, я каждый день совершаю часовую пробежку, за которой следует душ и неторопливый обед. Он держит меня в отличной форме на время отпуска. И всегда возможны походы по магазинам во время работы. А как насчет стресса? Если бы отдых продлевал бы жизнь, бюрократы доживали бы до 150 лет.
И все же в этой области, возможно, мы должны быть благодарны. Единственное, что хуже лени, - это возбужденное состояние, которое рано просыпается, чтобы лишить нас свободы.
Похоть
Это считается личной проблемой. Но мы видим его деструктивность в любой государственной политике, не признающей семью как основу буржуазного общества. В сегодняшней общественной жизни мы делаем вид, будто семья незаменима, когда она является важным оплотом между человеком и государством.
Вдумчивые экономисты, такие как Людвиг фон Мизес и Йозеф Шумпетер, видели, что семья является тренировочной площадкой для этики капитализма. Именно здесь мы узнаем о зле воровства и уважении к чужой собственности, о том, как экономить и строить планы на будущее, чтобы сдержать свое слово.
Неслучайно марксисты давно стремились разрушить семью как институт и свести все общество к атомистическим индивидуумам, у которых нет ресурсов для обеспечения безопасности и которые неизбежно обращаются за помощью к государству, а не к родителям и родственникам. .

Почему мы так мало слышим о семи смертных грехах? Возможно, потому, что нет организации более прожорливой, алчной, гордой или злой, чем само государство. В частном секторе рыночные институты со временем исправляют эти злоупотребления. В штате, где нет рыночных испытаний и нет проверки на неэтичное поведение, эти смертные грехи процветают с удвоенной силой.

[Эта статья основана на выступлении Томаса Дормана, доктора медицины, в Federal Way, Вашингтон, 26 ноября 2002 г.]
Автор:
Llewellyn H. Rockwell Jr.
Ллевеллин Х. Роквелл-младший - основатель и председатель Института Мизеса в Оберне, штат Алабама, и редактор LewRockwell.com .